"...Страшно воют ветры в стенах опустевшего монастыря, между гробов, заросших высокою травою, и в темных переходах келий. Там, опершись на развалины гробных камней, внимаю глухому стону времен, бездною минувшего поглощенных, — стону, от которого сердце мое содрогается и трепещет. Иногда вхожу в келии и представляю себе тех, которые в них жили, — печальные картины! <...>
Но всего чаще привлекает меня к стенам Си...нова монастыря — воспоминание о плачевной судьбе Лизы, бедной Лизы. Ах! Я люблю те предметы, которые трогают мое сердце и заставляют меня проливать слезы нежной скорби!"
XIII
Старушка (я стократ видал точь-в-точь
В картинах Рембрандта такие лица)
Носила чепчик и очки. Но дочь
Была, ей-ей, прекрасная девица:
Глаза и брови — темные как ночь,
Сама бела, нежна, как голубица;
В ней вкус был образованный. Она
Читала сочиненья Эмина,
XIV
Играть умела также на гитаре
И пела: Стонет сизый голубок,
И Выду ль я, и то, что уж постаре,
Всё, что у печки в зимний вечерок
Иль скучной осенью при самоваре,
Или весною, обходя лесок,
Поет уныло русская девица,
Как музы наши грустная певица.
XV
Фигурно иль буквально: всей семьей,
От ямщика до первого поэта,
Мы все поем уныло. Грустный вой
Песнь русская. Известная примета!
Начав за здравие, за упокой
Сведем как раз. Печалаю согрета
Гармония и наших муз и дев.
Но нравится их жалобный напев.
А. С. Пушкин «Домик в Коломне»
Как скоро я тебя узнал,
Тебе одной подвластен стал;
Прелестной взор пленил меня,
Боюсь сказать: люблю тебя.
Любовь сердца под власть берёт,
Для всех равно венки плетёт.
Ково люблю, страшусь сказать,
И где отрад себе искать?
Почто судьба к тому вела!
На что ты стала мне мила!
О! небо, грянь, рази меня;
Карай судьба, умру стеня.
Я мучуся презлой тоской,
Не льзя не льзя мне быть с тобой;
Кагда уж воли нет моей
Любезною назвать своей.
Лети мой вздох, лети стрелой,
Скажи, скажи любезной той —
Ково люблю нет имя ей;
Живет она в душе моей.
"Лукерья собралась с духом... Мысль, что это полумертвое существо готовится запеть, возбудила во мне невольный ужас. Но прежде чем я мог промолвить слово — в ушах моих задрожал протяжный, едва слышный, но чистый и верный звук... за ним последовал другой, третий. «Во лузях» пела Лукерья. Она пела, не изменив выражения своего окаменелого лица, уставив даже глаза. Но так трогательно звенел этот бедный, усиленный, как струйка дыма колебавшийся голосок, так хотелось ей всю душу вылить…"
Во лузях я ходила, в зеленых горе мыкала,
а яй яй яй яй яй, в зеленых горе мыкала.
Со травы цветы рвалаб все цветочки незабудочки,
а яй яй яй яй яй, все цветочки незабудочки.
Я с цветов венок свила, совивши слово молвила,
а яй яй яй яй яй, совивши слово молвилаю
Не забудь меня милой друг, не забудь ты душа моя,
а яй яй яй яй яй, не забудь ты душа моя.
Ах ты вспомни жизнь моя, да что я тебя люблю,
а яй яй яй яй яй, да что я тебя люблю.
Да что в мыслях моих вкоренился навсегда,
а яй яй яй яй яй, вкоренился навсегда.
Я куда не оглянуся везде зрится мне тень твоя,
а яй яй яй яй яй, везде зрится мне тень твоя.
И мне мнится что я не своя, сердце мое все тебе отдано,
а яй яй яй яй яй, сердце мое все тебе отдано.
Заплати ж жестокой мой, за мою любовь к тебе,
а яй яй яй яй яй, за мою любовь к тебе.
Заплати ты не золотом, заплати не серебром,
а яй яй яй яй яй, заплати не серебром.
Не алмазом, не яхонтом, не бурмитским жемчугом,
а яй яй яй яй яй, не бурмитским жемчугом.
Заплати же ты тем одним, ты скажи что я люблю тебя,
а яй яй яй яй яй, ты скажи что я люблю тебя.
Я в пустыню удаляюсь
От прекрасных здешних мест;
Сколько горестей смертельных
Мне в разлуке должно снесть!
Оставляю град любезный,
Оставляю и того,
Кто на свете мне милее
И дороже мне всего.
Пременить нельзя предела,
Нельзя страсти истребить.
Знать, судьба мне так велела,
Чтоб в пустыне одной жить.
В тех местах уединенных
Вображать буду тебя.
О надежда мыслей пленных!
Ты тревожишь здесь меня.
Повсечасно буду плакать
И тебя воспоминать;
Ты старайся, мой любезный,
Взор несчастной забывать.
Уж вздыханьем и тоскою
Пособить не можно нам,
Коль несчастны мы судьбою
И противны небесам.
Здесь собранья, здесь веселье,
Здесь все радости живут,
А меня на зло мученье
В места страшные влекут.
Уменьши мое мученье
И в разлуке тем уверь;
Не забудь меня, несчастну,
Тем тоску мою умерь.
Знаю, что и ты страдаешь
И вздыхаешь обо мне;
Но и ты знай, мой любезный,
Что я мучусь по тебе.
Ах, прости, прости, любезный!
Разлучили нас с тобой!
Не забудь меня, несчастну,
И не будь пленен иной.
Выду я на речинку
Посмотрю на быструю
Не увижу ли милова?
Сердечнова своево?
Как сказали про милова:
Милой не жив, не здоров
Милой не жив, не здоров
Милой без вести пропал;
А теперя мой милой
В доль по улице прошол,
В доль по улице прошол,
Звонко громко просвистал,
Звонко громко просвистал,
На окошко не взирал.
На окошке есть приметка
Винограду висит ветка;
Виноград тот не созрел,
Сердечной друг подоспел.
Мы сойдемся, поклонимся,
Поцалуемся, простимся:
Ты прости прости милая
Прости радость дарагая
Ты скажи милая
С коих пор любишь меня?
Я со той поры люблю,
Как гуляла с тобою,
Как гуляла с тобою,
Во зеленом во саду,
Где два яблочка сорвали,
Два наливчатые,
Мы на блюдечко клали,
На серебреное,
К тебе, милой мой, носили
Во высокий во терем.
Я тут яблочка вкусила,
Свою честность погубила,
Свою честность погубила,
Тебя дружка полюбила.
1791 г.
Кто мог любить так страстно,
Как я любил тебя?
Но я вздыхал напрасно,
Томил, крушил себя!
Мучительно плениться,
Быть страстным одному!
Насильно полюбиться
Не можно никому.
Не знатен я, не славен, —
Могу ль кого прельстить?
Не весел, не забавен, —
За что меня любить?
Простое сердце, чувство
Для света ничего.
Там надобно искусство —
А я не знал его!
(Искусство величаться,
Искусство ловким быть,
Умнее всех казаться,
Приятно говорить.)
Не знал — и, ослепленный
Любовию своей,
Желал я, дерзновенный,
И сам любви твоей!
Я плакал, ты смеялась,
Шутила надо мной, —
Моею забавлялась
Сердечною тоской!
Надежды луч бледнеет
Теперь в душе моей…
Уже другой владеет
Навек рукой твоей!..
Будь счастлива — покойна,
Сердечно весела,
Судьбой всегда довольна,
Супругу — ввек мила!
Во тьме лесов дремучих
Я буду жизнь вести,
Лить токи слез горючих,
Желать конца — прости!
1792 г.
Как у нашева широкова двора,
Собирались красны девушки в кружок,
Оне думали какой игрой играть,
Семка в жмурки, сем в веревочку начнем.
Одна девка прослезилася в кругу,
Вы играйте красны девушке одне,
А мне младой игра на ум нейдет,
Мил сердешной друг в уме моем живет,
Живучи в уме сердечушко крушит.
Ничего бы я на свете не взяла,
Только чтоб ем равно была мила;
Это больше всево стоит для меня.
Кабы знала кабы ведала мой свет,
Что захвачено сердечушко твое,
Не глядела-б я на прелести твои,
Глаз прелесных убегала бы твоих,
Ах надежда обольстила ты меня,
Обольстила да уж поздо знать дала,
Знаю батюшка прельщает кто тебя,
Разлучает нас сударушка с тобой.